Лорел Гамильтон - Поцелуй смерти [Litres]

– Они говорили насчет делать бомбы, но мы им запретили.

– Но у вас нет реального авторитета, потому что вы их не заставили принести вам клятву.

– Они лучше себя ведут, когда мы с ними.

– Ага, феромоны, – сказала я.

Он мотнул головой:

– Мы боялись, что наше присутствие на них влияет, и начали спать отдельно, вдали от них.

– Блин, Вайскопф, вы же с вашим Бенджаменом потеряли и тот небольшой контроль, который у вас над ними был.

Он посмотрел на меня с неподдельной душевной мукой.

– Должен быть способ быть свободными. Способ снова стать обыкновенными людьми.

– Вайскопф, вы вампиры, – сказала я сочувственно, потому что в голосе звучало страдание. – Этого не переменить. И это значит, что вам нужен мастер.

Он замотал головой еще быстрее, будто хотел вытряхнуть из нее неприятную мысль.

– Нет-нет… тогда все, что мы сделали… становится бесполезным…

– Против кого предназначены бомбы? – спросила я.

Он посмотрел на меня:

– Церковь Вечной Жизни – они считают, что Малькольм их всех предал, заставив дать клятву Жан-Клоду. Заведения и клубы Жан-Клода. Вы с Жан-Клодом – многие думают, что если его убить и вас тоже, они освободятся. Мы им говорили, что это не так, что вы – лучший и самый современный правитель из всех, кого мы видели. Что вы нам дали надежду.

У меня зачастил пульс, хотя Вайскопф ничего не сказал такого, чего мы сами не подозревали. Охрана проверит все еще три раза, у нас отличные работники. Я в это верила, действительно верила, и все равно мне было страшно.

– В вашей группе еще есть слуги-люди? – спросила я.

– Нет.

Панический страх несколько утих. Днем никто не сможет пустить бомбы в ход, а их специалиста по сносу зданий мы убили на складе.

– Погодите, – сказала я. – А ренфилды есть? Дважды-тяпнутые?

Он скривился с отвращением:

– «Дважды-тяпнутые» – оскорбление для тех людей, которых мы обращаем.

– Пусть будут ренфилды. У вампиров вашей группы они есть?

– У некоторых, – ответил он.

У меня снова пульс забился в горле.

– Как их фамилии?

Он замялся.

– Если бомбы будут взорваны, вы с вашим хозяином будете виновны не менее всех прочих, – сказала я.

– Вы можете это предотвратить, – добавил Дольф.

– Если кто-то погибнет из-за того, что вы нам не говорите, то будете виновными вместе со всеми. Закон рассматривает людей-слуг как вампиров, если указанные вампиры совершают убийство, а слуги оказывают им помощь какими бы то ни было средствами.

– Мы никогда себе не простим, если из-за нас будут новые жертвы, – произнес Вайскопф, глядя на собственные руки, сцепленные на столе.

Он нам назвал имена. Про одного из них в системе вообще ничего не было, на другого было дело о хулиганстве, а еще один нашелся в системе потому, что был сотрудником суда до того, как стал вампиром. Все правительственные ведомства, не только военные, не хотят держать на работе вампиров. Сейчас в Верховном суде разбирается дело, которое может это поменять, но пока что Кларенс Брэдли потерял работу, пенсию и около десяти лет стажа в системе. Вполне подходящий мотив для любого рода недобрых чувств.

Мы тут же передали в розыск «всем постам» тех, чьи фотографии у нас были, и стали искать последнюю, которой нам недоставало. Посреди этого процесса зазвонил мой телефон, и я даже не очень удивилась, услышав голос Никки:

– У нас проблема.

– Что случилось? – спросила я, стараясь сохранить нейтральную интонацию – на случай, если эту проблему нам желательно решить, не привлекая на помощь полицию.

– Ренфилд в поясе смертника и с «выключателем мертвеца» – если его убить, бомба взорвется.

– Где? – спросила я шепотом.

– В «Запретном плоде».

– Он же сейчас закрыт?

– Они репетировали новую танцевальную программу.

У меня вдруг пересохло во рту:

– Кто они?

– Наши взяли двоих из них, но последний, который был с бомбой, он схватил…

– Никки, говори как есть.

– Натэниела. Бомбист обхватил его руками. Если ренфилда застрелить, бомба взорвется. Если в него не стрелять, бомба в конце концов тоже взорвется.

Ко мне вдруг подступила тошнота, пришлось сесть на край стола, опустив голову. Немедленно рядом образовалась Клодия.

– Анита, что случилось?

Вот так сохранила хладнокровие и выдержку.

– Почему он еще ее не взорвал?

Голос прозвучал почти обыденно. В мире нет столько скаутских очков, сколько я себе за это могла бы начислить.

– Он хочет, чтобы явилась ты. Говорит, что в обмен на тебя выпустит Натэниела.

– О’кей.

Я схватилась за край стола и спустилась на пол – с помощью Клодии. Меня все еще тошнило, голова шла кругом, в комнате стало жарко.

Мать твою…

– Анита, он может не выпустить Натэниела. Может взорвать бомбу, когда будете рядом вы оба. Натэниел – леопард твоего зова, если он взорвет обоих, больше шансов, что ты не выживешь. Ты это знаешь.

– Но он не знает.

– Этого не знаешь ты, и он может просто взорвать вас обоих – потому что может, Анита. Нельзя тебе этого делать.

– Мне нельзя этого не делать, – возразила я. И добавила: – Не жертвуй Натэниелом, чтобы спасти меня. Я тебе никогда этого не прощу.

Вокруг меня собрался народ. Клодия, Гордость, склонившийся надо мной. Зебровски, и Арнет, и Тамми, Дольф, и… без разницы. Все они мне были сейчас безразличны. Не безразличен был только один, который был сейчас не здесь.

– Я никогда не стал бы рисковать Натэниелом, – сказал он.

– Конечно, теперь, когда я тебе сказала, что нельзя, не стал бы.

– Он для меня тоже что-то значит, Анита. У меня прайд львов-оборотней, но впервые у меня есть дом со времен той женщины, что меня растила… но это к делу не относится. Я тоже хочу его спасти.

А я в этот момент поняла, что Никки близко не такой социопат, каким я его считала. Или каким себя считал он.

– Сохрани его ради нас обоих, я уже еду.

– Сохраню.

– И смотри, чтобы тебя тоже не убили, о’кей?

– Нарочно на смерть не полезу.

– Никки…

Но он уже повесил трубку. Можно было перезвонить, но что я могла бы сказать? Не умирай ради меня. Пусть никто из вас ради меня не умирает.

Да, вот это я и могла бы сказать.

«Запретный плод» расположен в Сент-Луисе в Приречье. Улицы здесь узкие, построенные в расчете на лошадей, а не автомобили, и вымощены в основном булыжником. Очень исторический район с очень современными клубами, куда тянется чертова уйма туристов. Одно из самых злачных мест на выходные. Парковку найти почти нереально. Как место развертывания СВАТ – хуже не придумаешь. Но мы все-таки справились, припарковав все достаточно далеко, откуда не виден был даже освещенный фасад клуба.